Ленинград, середина 30-х годов. В тусклом свете лампы, едва пробивающемся сквозь пыльные окна, женщина с глазами, полными бездны горя, сидела на краю стула. В её руках оказался уголок письма, который она медленно поднесла к пламени. Бумага, пропитанная влагой и печалью, сначала не желала гореть, дымила и сопротивлялась, словно сама жизнь пыталась удержаться в этом обрывке. Строчка за строчкой превращалась в пепел, и с каждой искоркой уходила часть её надежды. «Милая мамочка… как ты поживаешь… Все время думаю о вас, мои дорогие…» — слова, полные любви и тоски, исчезали в огне. Вдруг пламя вздрогнуло, словно от осознания: «Следователь Ершов бил меня…» Эти слова пронзили её душу, вызвав муку и отчаяние. Вскоре огонь охватил весь лист, он начал сворачиваться, сжиматься, забирая с собой последние воспоминания о счастье. Для Софьи Петровны этот момент стал кульминацией её страданий, символом разрушенной жизни и утерянных надежд. Она знала, что с каждым сожжённым словом уходит и часть её самой. В этом пепле осталась только тень её прошлого, и, глядя на пламя, она понимала, что надежда уже не вернётся.
